Ночной поезд в Инсбрук - Страница 14

— Запрись в каюте и возьми ведро.

Лина в ужасе вытаращила глаза.

Фрэнсис пожала плечами:

— В чрезвычайных ситуациях надо пользоваться чрезвычайными средствами.

— Я останусь здесь. Когда-нибудь это пройдет. Должно пройти. По крайней мере, я могу лежать не шевелясь. По крайней мере, мне не надо двигаться.

Фрэнсис пристально смотрела на нее. Как ей достучаться до этой женщины, убедить ее уехать из Вади-Хальфы? Фрэнсис ничего не знала о ней, но, войдя в эту дверь, она приняла на себя ответственность за хрупкую жизнь этого человека. Если она не заставит ее отправиться в Египет, последствия могут быть необратимыми.

— Нет, ты должна добраться до дома или хотя бы до Каира. Если дизентерия до сих пор не прошла, значит, просто лежать в постели и морить себя голодом — этого мало. Ты серьезно заболеешь, если останешься здесь.

— Я ни за что на свете не поплыву на пароме.

— Да почему нет? Только из-за грязных туалетов? Там ты не подхватишь ничего нового.

— Какая разница. Я не поеду.

Чем сильнее стояла на своем Лина, тем решительнее становилась Фрэнсис.

— Послушай. Я сама была так же напугана, когда заразилась однажды в Тунисе. У меня началось обезвоживание, когда мы ехали на автобусе. И к тому времени, когда мы доехали до Тозера, оазиса посреди пустыни, у меня двоилось в глазах, меня лихорадило, и так болела голова, что мне казалось, я помру.

— Но потом тебе стало лучше?

— Да, но я понимаю, каково тебе сейчас, а оставаться здесь не так-то…

— Откуда ты знаешь, каково мне сейчас?

— Ради всего святого, Лина! Почему ты такая настырная?

— А почему ты такая…

— Командирша? Потому что я лучше буду командиршей, чем дебилкой.

И вот они уже спорят, как сестры. Сила обстоятельств сблизила их, и они разговаривали так, будто давно знали друг друга.

— Командирша? Что это значит?

— Это значит, что я буду говорить тебе, что делать. И я буду повторять снова и снова, пока ты не сделаешь так, как я сказала. Слушай, тебе все равно придется уехать, а к тому времени ты совсем ослабеешь. Дизентерия не проходит сама собой. Ее надо лечить.

Лина покачала головой и скривила губы, сопротивляясь из последних сил.

— Как давно ты уже здесь?

— С неделю.

— Значит, ты уже пропустила один паром?

— Да.

— А что говорят твой брат и его друг? Они что, не хотят выбраться отсюда? Здесь им нечего делать, и к тому же скоро здесь будет намного жарче. Прими имодиум и…

— Я беременна.

У Фрэнсис перехватило дыхание.

Лина прикрыла глаза рукой.

— Там, посреди озера, у меня случится выкидыш. Я точно знаю.

— С какой стати?

— Из-за дизентерии. Я подхватила дизентерию несколько недель назад.

— Да нет же. Никакого выкидыша у тебя не будет. Ты просто волнуешься, потому что просидела взаперти много дней, больная, и накручивала себя.

— Я выкину, если поеду куда-нибудь. На пароме.

— Не говори глупости. Все будет хорошо.

— У меня уже началось кровотечение.

— О господи.

— Несильное, но это еще только начало. Я точно знаю. Одна моя подруга потеряла ребенка. Это было ужасно.

— Именно поэтому тебе надо ехать на этом долбаном пароме!

— А если все произойдет прямо там? Пока мы будем плыть, я буду истекать кровью, пока не умру.

— Скорее ты умрешь здесь от потери крови! Если сядешь на паром, ты будешь в больнице в Асуане самое позднее через два дня. А иначе — придется возвращаться в Хартум на поезде, а там тряска такая, что любой ребенок выскочит из маминого живота. А если поезд сломается, ты застрянешь посреди пустыни…

— Но посреди озера Насер все равно что в пустыне.

— Может быть, и так, но там не трясет, и оно на пути к дому.

Лина покачала головой.

Фрэнсис хотелось сказать: «Не будь такой тупой!»

Но Лина выглядела так жалко, что ей ничего не оставалось, как только взять несчастную за руку.

— Никакого выкидыша на пароме у тебя не случится, Лина. А из Вади-Хальфы ты просто обязана выбраться.

Фрэнсис принесла в комнату два стакана сладкого чая. Надо было заставить Лину попить, а у ней у самой осталось лишь немного воды в бутылке.

Лина привстала и взяла чай.

— Ты ведь не англичанка?

— Нет. — Фрэнсис села на кровать, прислонясь спиной к прохладной синей стене. — Ирландка. На какой ты неделе?

— Думаю, на одиннадцатой.

— Господи, прости! Какого лешего ты тогда торчишь в чертовой Сахаре?

— Мы ехали из Кейптауна в Каир. Я узнала об этом в Танзании.

— Послушай, надо скорее найти доктора. Должен же в этом городишке быть какой-нибудь фельдшер.

— Не надо!

— Но тебе нужна помощь.

— Нет. Пер, мой брат, ничего не знает о ребенке.

Фрэнсис вздохнула. Неудивительно, что Лина так рада была ее видеть.

— Почему ты ему не сказала?

— Я не могу ему рассказать и тебя прошу не говорить ему. Он и так на нервах, а если узнает, что я беременна, то совсем испугается. Ему всего девятнадцать. И к тому же… он голубой. И он тоже любит Фредрика. Он считает, что Фредрик поехал с нами из-за него.

— А он поехал из-за тебя?

— Да.

— И он не знает о том, что между вами что-то есть?

— В том-то и дело, что знает, и очень расстраивается по этому поводу. А теперь, когда у меня будет ребенок…

— Но если бы он все знал, он бы смог переубедить тебя.

— Нет, пожалуйста, еще не время. Он будет так огорчен, а мне станет еще тяжелее. Я не могу..

— Ага, понятно.

Фрэнсис поняла, что Лине хватает своих страхов, — не хватало ей еще взвалить на себя переживания брата.